Как диагноз «Рак» пришел в мою жизнь...
Моя онкоистория началась в июле 2017 года. Все самое прекрасное и ужасное в нашей жизни происходит на перекрестке обстоятельств. А рак, чтобы черной меткой выпасть на линию судьбы человека, прямо-таки ждет таких моментов. Это потом мы говорим, через время, химии и внутреннего озарения, что случайности не случайны. И кто-то точно там решил своими крыльями отвести от тебя смерть, раз ты пишешь эти строки. Но в начале шок, и какие такие божьи заповеди были нарушены, чтобы все рухнуло от латинского диагноза. В моем случае Cа. А точнее рак шейки матки.
26 апреля этого же года я стала мамой в 41 год. Планы – не мой конек. Мне хватало прежнего брака и взрослого сына. А вот новоиспечённый молодой муж и надежда испытать тот самый мамский инстинкт сделали коррекцию моего будущего. При планировании беременности выявили ВПЧ 16 типа. Все попытки лечения привели к 0. Но как объяснили, живут же люди. О последствиях не сказали. Итак, я рожаю мое самое лучшее осознанное произведение – мою Еву. Я старалась сама и у меня партнерски роды. Матка вялая, потому экстренное кесарево. А матка не раскрывается, она уже в первой стадии рака. Но никто – ни я, ни врач на участке (ибо беременность вели так себе), ни платный акушер не знали. Честно, я и специалисты онкоцентра считают это чудом. Великое стечение обстоятельств – не знание и не вмешивание в вынашивание. Итог здоровый и доношенный ребенок. Но я по-прежнему не в курсе, что больна, и просто счастлива.
И вот меня сажают худеть на спортивный велосипед через 2 месяца после КС. Зачем и почему я села – не важно. Важно, что падение с велосипеда привело меня в приемный покой гинекологии. Где ну просто «случайно», одним опытным взглядом предложили взять один тест. Но наша интуиция считывает причину неожиданного вызова, тон врача и его туманно избегающий взгляд. Все, к чему я шла, роды, новая семья, мое светлое будущее встали поперёк одного предположительного заключения.
Сразу в местный онкоцентр. Еще одна великая встреча в коридоре – медсестра Бухтеева Вероника и она же мама одноклассника моего сына, проходившая мимо. Мне не руку, а крыло ангела протянули. Моральная поддержка, советы и то, что она сама проводила процедуры обнадеживали. Я не хотела верить в такое глупое окончание моего полета, ведь я планировала дочь, были анализы, ходила на прием, просто идеальная беременность. К черту рак. Я мать и у меня дите требует молока и меня. Именно долгожданный материнский инстинкт и сохранил мою жизнь. Честно, ни мысли о себе, родине, близких. Вырвать сердце, отдать ребенка, уехать в Казанский онкоцентр. Мне вырежут все, возможно, буду жить. А может умру. Как умирают раковые видела по родне. Я вернусь к тебе Ева. Но это только мысленно, вслух о болезни не могу сказать, так как о горе не кричат. О нем страдают молча. Моя мама брала за руки, смотрела высохшим взглядом и говорила: «Я рядом, мы вместе все сможем». Так она говорила всегда в трудные минуты моей жизни. А я смотрела на разрушенную тогда мою жизнь. Путь к семейному счастью, крохе в кровати свернул с белой полосы. Самый сильный страх у меня включается белым шумом в голове. Слепа и глуха, лежу в колодце безмолвия. 2 недели кофе и сухих слез.
Что было дальше...
Казань. Операция Вертгейма в Казани. Серьезная, которая бьет не только по репродукции. Подписала документы, где указано, что будут удалять. Даже не знала, как это в дальнейшем отразится на моей семейной жизни. На столе у меня еще течет молоко, я прощаюсь с тем, что я так мало его дала дочери. Что еще долго ее не увижу. Наверное, тоска того состояния всегда будет во мне. 4 августа 2017 года станет точкой невозврата. Смотрю фото дочери, плачу, пишу ей стихи. Успела ее покрестить, свекровь сделала крестной дочери. Мой отчаянный жест в защиту, береги ее. Мне не верилось, что смогу победить рак. Драматик от природы и фаталист, уже видела свои сухие ручки. Но в жизни вообще все не так. Можно выжить, бороться, не бояться. В коридоре больницы читаю акафист Всецарицы. Нет, я не набожная. Но разговоры с Богом веду по сей день. Много говорю, прихожу к людям в терапию и болтаю за жизнь. Моя работа была всегда с клиентом, и часто как стена откровений. Люди размышляли о судьбе, мечтали о ремиссии, как будут сажать цветы и встречать гостей, строили планы. Видела, как сотрясаются тела в безмолвном крике и слезах. Страшно внутри себя тоже, поэтому общение как плацебо, маленькое обоюдное утешение. Все ждем приговор гистологии.
Второй протокол – химиолучевая. Веселая общага для онкобольных на территории РКОДа. Почти 2 месяца я тусила с бабушками на панцирных лежаках, ночами нас лучили, днем химичили. Помню только, как заплакала, когда подавала руку под первую химию. Сейчас меня будут медленно убивать, чтобы выжила. Так ты отрешаешься от всего, становишься кем-то иным. Потом будешь выскребывать себя прежнюю, аукать. И не всегда это получается. Онкоцентр – это литейный цех. Бог знает, что получится на выходе.
Честно, не смотря на уровень перестроечного ремонта и одного туалета на 10-х в комнатах комплекса, это было классное время. Я вообще заметила, что люди в таких местах раскрываются как из скукоженки в розу. Мы улыбались как могли, бодрились и не давали стухнуть.
А вот моя дочь меня стала забывать. И я, великая трусиха трассы, рискнула каждую неделю на попутках никакая ездить за 300 км домой. Показать ей свою любовь, потыкаться носом. А дома еще ждут собака, сын, муж и 400 литров аквариумов. И тревожно-спасающая, моя уникальная мама.
После был дом. Обычная жизнь в декрете с ограниченными возможностями. Но увы и ах.
Операция бонусом дала мне лимфокисты по 10 см в каждом боку, вследствие чего мне в октябре одели дренажный мешок. С мужем так отчаянно его бдили, что случайно своим рвением довели лимфосистему до заражения кишечной палочкой. Хотя все делали по инструкции, вводили в полость хлогексидин. До оценки трагедии прожила на анальгетиках. Приезжала скорая, паллиативная служба. Но никто толкового не предложил. Здесь могу отдать должное только своей маме, которая из любви к медицине и ко мне, догадалась сделать посев лимфы. Сама привезла пробирку и взяла пробу, увезла в лабораторию. Но жизнь продолжалась, у меня грудной ребенок и семья. Вообще женщина может все, сгорать и при этом гулять с собакой и стирать пеленки. Но вот диагноз установлен и можно снова ехать в Казанский РКОД. Эту больницу люблю всей душой, здесь заново родилась. Теперь мой дорогой врач Панов Андрей Владимирович уже спасает не от рака, а от другой заразы. Спорное мнение двух врачей: ждать, когда лимфа пробьет русло, или установить еще и нефростомы. Я сдалась и на фоне мысли, больше так не хочу жить в шнурах, пришла с предложением снова меня порезать и ушить лимфокисты. Слова Андрея Владимировича были как волшебный заговор: «Ты не оправишься, если резать. Да и не надо. Ты хорошая, ты мне веришь? Все будет хорошо, мы тебя отстоим».
Сработало, с каждым днем у меня все меньше собиралась лимфа в дренаже, все сильнее была я. И снова чудо, мое заражение отвело второй этап химии, рекомендуемый в Альметьевске. И это уже не белая, а красная, последствия совсем другие.
5 декабря 2017 года в мамин юбилей я вернулась домой из Казани. Был страшный гололед и на крутом подъеме образовалась пробка. Грузовые машины скатывались, почти не контролируя маршрут. -30 на улице, пробка, а я лежу в машине. Удивительно смотришь на мир, выжившей от рака. Это какой-то триллер, и он не для меня!
За время декрета случились миллионы вещей. Мой операционный климакс с вывертом эмоций и 2 ковида. Я начала забывать слова, тяжелее пошла речь. Пошла учиться в школу радио, поработала журналистом, начала изучать английский и многое другое. А еще горы и сплавы.
Онкогинекология, к сожалению, повлияла и на психику, и на мой брак. Это стало самым огромным горем. Я впала в депрессию, где как на ниточку нанизались все моменты детства, негативные ситуации, страх смерти и даже жизни, то, что надо было раскопать раньше. Мы умеем играть, показать свою силу или даже зубы, но внутри у многих иголка в хрустальном яйце. Тронет одна ситуация и пойдет тотальное падение всей постройки. Мне было намного проще адаптироваться к болезни, чем к здоровым людям и реальности после больницы и декрета.
Что будет дальше...
Здесь мне сложнее всего писать. Прошлое ты помнишь, как за вуалью. А будущее у меня, не смотря на ремиссию, туманно. Дважды были плохие онкомаркеры на фоне депрессии. Еще раз сверху говорят, что все в твоих силах. Вернись к жизни, ведь мы тебя так вели.
Сейчас я в терапии, к этому чуду шла целых 47 лет. Разные специалисты, моя попытка «все сама» не дали пользы. Мой дорогой и выстраданный психотерапевт Ковалева Евгения Сергеевна, она, как в фильме «Аватар»: «Я тебя вижу». Заблудившейся в памяти прошлого можно быть среди всех и ни с кем. Нам важно быть увиденными, понятыми, принятыми. Потихоньку выхожу из ступора. Верю в то, что вернусь к себе влюбленной.
Снова учусь, пытаюсь себе разрешать то, что хочется. Без призмы чужого мнения. Самое сложное увидеть себя и что это норма. Впереди годы терапии, возможно, психология мой новый путь. Знаю, что моя эмпатия, креативность мышления, любовь говорить и узнавать новое выльется во что-то грандиозное. Мое количество желаний сродни ребенку, которого впервые привели в парк.
В начале болезни я себе отвела дату 55 лет. 15 лет борьбы, если стадия большая. Но у меня была первая с приключениями. Теперь эта дата новый рубеж. Сейчас я просто обязана перед собственными обещаниями стать удивительной Машей – волшебницей. И какая это будет магия: эзотерика, написание текстов, творчество или помощь людям - не важно. Не работают слова проходящих мимо «все будет хорошо» и «как же так», по себе знаю. Мне помогло – «ты молодец» и «достойно идешь». Ведь Сила и Свет внутри меня и всех, кто шел по этому трудному пути. Значит, все случится снова на чудесном перекресте событий.
